|
...еще крепки кармические связи
и мирозданью гибель не грозит;
поток астрологических фантазий
еще имеет строгих формул вид;
пока еще не врут эфемериды
(хоть и календари). Согласно им,
вот-вот нагрянут мартовские иды,
а это означает: третий Рим,
сей лабиринт не чистый и не новый,
сей жуткий, но великий стольный град,
где ты живешь, где песни Щербакова,
как раньше, во все стороны летят,
уж обречен. Пусть даже и не скоро,
но канет в Лету, растворится в снах
его идея, без которой город --
всего лишь призрак на семи холмах,
тем более Москва, где марсианки
с собаками гуляют под дождем,
где два вершка от ада до Таганки
(или Волхонки?) Впрочем, подождем:
еще прочны химические силы,
устойчивы молекулы, и так
стабильна жизнь, но все же до могилы
остался в ней один недлинный шаг,
который сделать нам помогут боги,
из фонарей глядящие в ночи...
Прекрасна жизнь. Грустны ее итоги.
Но ты об этом лучше промолчи --
чаевничай на кухне до рассвета,
цитируй всех, не помня никого...
Ты здесь живешь и любишь город этот,
и лишь за это я люблю его,
хотя и сам когда-то не на птичьих
правах в нем пребывал, а нынче не
в Москве, но в захолустном заграничье
один неясный образ мнится мне:
над Политехом -- предвесенний вечер,
внутри известный бард поет, что -- ах! --
прекрасна жизнь... и далее: до встречи.
На Маросейке. С курицей в руках.
|
